Александр Пушкин

Клеветникам России

О чем шумите вы, народные витии?

Зачем анафемой грозите вы России?

Что возмутило вас? волнения Литвы?

Оставьте: это спор славян между собою,

Домашний, старый спор, уж взвешенный судьбою,

Вопрос, которого не разрешите вы.

 

Уже давно между собою

Враждуют эти племена;

Не раз клонилась под грозою

То их, то наша сторона.

Кто устоит в неравном споре:

Кичливый лях, иль верный росс?

Славянские ль ручьи сольются в русском море?

Оно ль иссякнет? вот вопрос.

 

Оставьте нас: вы не читали

Сии кровавые скрижали;

Вам непонятна, вам чужда

Сия семейная вражда;

Для вас безмолвны Кремль и Прага;

Бессмысленно прельщает вас

Борьбы отчаянной отвага —

И ненавидите вы нас…

 

За что ж? ответствуйте: за то ли,

Что на развалинах пылающей Москвы

Мы не признали наглой воли

Того, под кем дрожали вы?

За то ль, что в бездну повалили

Мы тяготеющий над царствами кумир

И нашей кровью искупили

Европы вольность, честь и мир?..

 

Вы грозны на словах — попробуйте на деле!

Иль старый богатырь, покойный на постеле,

Не в силах завинтить свой измаильский штык?

Иль русского царя уже бессильно слово?

Иль нам с Европой спорить ново?

Иль русский от побед отвык?

Иль мало нас? Или от Перми до Тавриды,

От финских хладных скал до пламенной Колхиды,

От потрясенного Кремля

До стен недвижного Китая,

Стальной щетиною сверкая,

Не встанет русская земля?..

Так высылайте ж к нам, витии,

Своих озлобленных сынов:

Есть место им в полях России,

Среди нечуждых им гробов.

Иосиф Бродский

На независимость Украины

Дорогой Карл XII, сражение под Полтавой,

Слава Богу, проиграно. Как говорил картавый,

Время покажет "кузькину мать", руины,

Кость посмертной радости с привкусом Украины.

То не зеленок - виден, траченный изотопом,

Жовто-блакытный реет над Конотопом,

Скроенный из холста, знать, припасла Канада.

Даром что без креста, но хохлам не надо.

Горькой вошни карбованец, семечки в полной жмене.

Не нам, кацапам, их обвинять в измене.

Сами под образами семьдесят лет в Рязани

С залитыми глазами жили как каторжане.

Скажем им, звонкой матерью паузы метя строго:

Скатертью вам, хохлы, и рушником дорога.

Ступайте от нас в жупане, не говоря - в мундире,

По адресу на три буквы, на стороны все четыре.

Пусть теперь в мазанке хором гансы

С ляхами ставят вас на четыре кости, поганцы.

Как в петлю лезть, так сообща, суп выбирая в чаще,

А курицу из борща грызть в одиночку слаще.

Прощевайте, хохлы, пожили вместе - хватит!

Плюнуть, что ли, в Днипро, может, он вспять покатит.

Брезгуя гордо нами, как оскомой битком набиты,

Отторгнутыми углами и вековой обидой.

Не поминайте лихом, вашего хлеба, неба

Нам, подавись вы жмыхом, не подолгом не треба.

Нечего портить кровь, рвать на груди одежду,

Кончилась, знать, любовь, коль и была промежду.

Что ковыряться зря в рваных корнях покопом.

Вас родила земля, грунт, чернозем с подзомбом,

Полно качать права, шить нам одно, другое.

Эта земля не дает, вам, калунам, покоя.

Ой, ты левада, степь, краля, баштан, вареник,

Больше, поди, теряли - больше людей, чем денег.

Как-нибудь перебьемся. А что до слезы из глаза

Нет на нее указа, ждать до другого раза.

С Богом, орлы и казаки, гетьманы, вертухаи,

Только когда придет и вам помирать, бугаи,

Будете вы хрипеть, царапая край матраса,

Строчки из Александра, а не брехню Тараса.

 

«Скатертью вам, хохлы, и рушником дорога…»

 

 Пало-Альто, Калифорния, 30 октября 1992

 

Владимир Высоцкий

Водой наполненные горсти

Водой наполненные горсти

Ко рту спешили поднести -

Впрок пили воду черногорцы

И жили впрок — до тридцати.

 

А умирать почетно было

Средь пуль и матовых клинков,

И уносить с собой в могилу

Двух-трех врагов, двух-трех врагов.

 

Пока курок в ружье не стерся,

Стреляли с седел, и с колен, -

И в плен не брали черногорца -

Он просто не сдавался в плен.

 

А им прожить хотелось до ста,

До жизни жадным, — век с лихвой, -

В краю, где гор и неба вдосталь,

И моря тоже — с головой:

 

Шесть сотен тысяч равных порций

Воды живой в одной горсти…

Но проживали черногорцы

Свой долгий век — до тридцати.

 

И жены их водой помянут,

И прячут их детей в горах

До той поры, пока не станут

Держать оружие в руках.

 

Беззвучно надевали траур,

И заливали очаги,

И молча лили слезы в траву,

Чтоб не услышали враги.

 

Чернели женщины от горя,

Как плодородная земля, -

За ними вслед чернели горы,

Себя огнем испепеля.

 

То было истинное мщенье -

Бессмысленно себя не жгут:

Людей и гор самосожженье -

Как несогласие и бунт.

 

И пять веков, — как божьи кары,

Как мести сына за отца, -

Пылали горные пожары

И черногорские сердца.

 

Цари менялись, царедворцы,

Но смерть в бою — всегда в чести, -

Не уважали черногорцы

Проживших больше тридцати.

 

Мне одного рожденья мало -

Расти бы мне из двух корней…

Жаль, Черногория не стала

Второю родиной моей.

1974 г.

Александр Пушкин

Бонапарт и черногорцы

 

«Черногорцы? что такое? —

Бонапарте вопросил. —

Правда ль: это племя злое,

Не боится наших сил?

 

Так раскаятся ж нахалы:

Объявить их старшинам,

Чтобы ружья и кинжалы

Все несли к моим ногам».

 

Вот он шлет на нас пехоту

С сотней пушек и мортир,

И своих мамлюков роту,

И косматых кирасир.

 

Нам сдаваться нет охоты, —

Черногорцы таковы!

Для коней и для пехоты

Камни есть у нас и рвы...

 

Мы засели в наши норы

И гостей незваных ждем, —

Вот они вступили в горы,

Истребляя все кругом.

 

Идут тесно под скалами.

Вдруг смятение!.. Глядят:

У себя над головами

Красных шапок видят ряд.

 

«Стой! пали! Пусть каждый сбросит

Черногорца одного.

Здесь пощады враг не просит:

Не щадите ж никого!»

 

Ружья грянули, — упали

Шапки красные с шестов:

Мы под ними ниц лежали,

Притаясь между кустов.

 

Дружным залпом отвечали

Мы французам. — «Это что? —

Удивясь, они сказали, —

Эхо, что ли?» Нет, не то!

 

Их полковник повалился.

С ним сто двадцать человек.

Весь отряд его смутился,

Кто, как мог, пустился в бег.

 

И французы ненавидят

С той поры наш вольный край

И краснеют, коль завидят

Шапку нашу невзначай.